Е. Суланга (Дилакторская Е.С.) Империя Сальери (Михаил Кралин и Роман Тименчик) Часть 1

    Статья посвящена грядущему 120-летию со дня рождения Н. Л. Дилакторской и 75-летию со дня рождения Михаила Кралина, имевших непосредственное отношение к творчеству А. А. Ахматовой. 

    Анна Андреевна несколько раз проезжала по  железной дороге по пути в Коломну, оставила воспоминания и стихи, навеянные этими поездками. 
Ее жизнь оборвалась совсем недалеко от Малаховки, в санатории в Домодедово. 

Империя Сальери

(Михаил Кралин и Роман Тименчик)

     16 мая 2019 года не стало выдающегося российского ахматоведа, специалиста по поэзии Серебряного века, поэта, журналиста, члена Союза писателей России и СПб Союза журналистов, уроженца Русского Севера, жителя нашего города – Михаила Михайловича Кралина. Последние 20 с лишним лет вокруг его имени ходили сплетни, не имевшие под собой конкретных доказательств, но дискредитирующие его имя. Недавно была опубликована статья, где он напрямую назван фальсификатором, то есть, осуществлено оскорбление чести и достоинства человека уже опочившего, соответственно, без возможности отстоять себя и не имеющего на данный момент друга или наследника, который мог бы за него заступиться. Да и люди, вроде бы, подзабыли, ну подумаешь, какой-то там Кралин… А кто он вообще такой?

     На этот вопрос несложно ответить следующей информацией:

Кралин Михаил Михайлович (1948-2019).

Поэт, ахматовед, филолог. Член Союза писателей России.

Член Санкт-Петербургского Союза журналистов.

Основатель музея Анны Ахматовой в Фонтанном Доме (Санкт-Петербург).

Основатель музея Анны Ахматовой в селе Градницы Тверской губернии Бежецкого уезда.

Автор первой радио- и телепередачи об Анне Ахматовой, участник фильма “Возвращение Ахматовой”.

Составитель 2-х томного Собрания сочинений Анны Ахматовой (М. 1990.

Тираж 1 700 000, 2 издания).

Составитель сборника “Об Анне Ахматовой” (Стихи. Воспоминания. Эссе. Письма.), а также сборников “Гранитный город”. “Там шепчутся белые ночи мои…”, “Поэзия Серебряного века”, “Милый голос” (Избранные произведения Н.В. Недоброво).

Автор книг “Артур и Анна” (2 издания) и “Победившее смерть слово” (Статьи об Анне Ахматовой и воспоминания о её современниках).

Автор ряда поэтических сборников.

Печатался в журналах “Звезда”, “Нева”, “Наш современник”, “Север”, “Россияне”, “Литературная Грузия”, “Искусство Ленинграда”, “Ленинградская панорама”, “Русская литература”, “Ренессанс”, “Риск”; в газетах “Ленинградская правда”, “Смена”, “Литературная газета”, “Литературная Россия”, “Ленинградский рабочий”, “Русская мысль”.

Лекции и поэтические концерты М. Кралина проходили в Баку, Тбилиси, Одессе, Харькове, Киеве, Риге, Новосибирске, Иванове, Москве и Санкт-Петербурге.

Темы лекций:

1. Сафо Двадцатого столетья (Любовь – нравственный императив поэзии Анны Ахматовой).
2. Поэзия Анны Ахматовой – история её народа.
3. “Поэта неведомый друг” (Анна Ахматова и её читатели)
4. “Лучше б мне частушки задорно выкликать…” (Анна Ахматова и русский фольклор).
5. Карнавал “Поэмы без героя”.
6. Анна Ахматова и её современники (Александр Блок, Николай Гумилёв, Сергей Есенин, Николай Недоброво, Борис Анреп, Иннокентий Анненский, Марина Цветаева, Осип Мандельштам).
7. Последняя трагедия Ахматовой.

8.“В ста зеркалах” (Поэты об Анне Ахматовой).

1. “И любишь ты меня, меня одну…” (Анна Ахматова и Артур Лурье).
2. “Реквием” Анны Ахматовой и эхо народного горя.
3. Поэт и Вождь. (Анна Ахматова и И.В. Сталин).
4. Встречи с Л.Н. Гумилёвым.
5. Последний поэт Серебряного Века (Встречи с Арсением Тарковским).
6. “Двух голосов перекличка” (Анна Ахматова и И.А. Бунин).
7. Рыцарь тени (Моё служение Ахматовой).

   Помимо этого, Кралиным велась огромная просветительская работа в интернет-сообществах, где он также публиковал свои культурологические статьи, а также стихи.

     Итак, масштаб деятельности впечатляет. Как же получилось, что такой человек, поэт и ученый, оказался совершенно забытым, и след о нем остается только как о фигуранте скандальных обвинений? Кому и для чего это нужно? Архив Кралина после кончины его законного наследника Кларенса Михайловича Кралина (1970-2022) по трагической случайности попал в руки корыстного и малоадекватного человека с пагубной зависимостью, могила Кралина в селе Винницы Подпорожского района Лен. области, месте его рождения и упокоения его родителей, находилась в плачевном состоянии: крест повалился, а прах наследника вообще неизвестно, был ли подхоронен, или просто выброшен…

     Те немногочисленные друзья, коллеги по перу, музейщики, поэты, ученые – лица, оставшиеся неравнодушными к памяти Михаила Кралина, попросили меня откликнуться, высказать какое-то мнение, тем более, что я лично была знакома с Михаилом, а претензии, которые к нему предъявлялись, напрямую касаются ахматовского архива моей тети, Дилакторской Наталии Леонидовны (1904-1989). Что ж, попробую.

     Но прежде попрошу немного внимания. Поясним для читателя некоторые моменты, без которых комментировать статью будет некорректно.

     ЧАСТЬ 1.

    Ахматовский архив Н.Л. Дилакторской

     Моя тетя (формально – двоюродная бабушка, сестра моего деда), Дилакторская Н.Л., была редактором Ахматовой и состояла с ней в дружеских отношениях с 1944 г., долгие годы хранила архив, в котором был рукописный двухтомник стихов поэтессы, книги с автографами и ее пометками, отдельные листочки со стихами, фото и иные артефакты. Вынужденный переезд Наталии Леонидовны, одинокого больного человека, из Ленинграда в Эстонию, в семью брата, произошел летом 1979 года. В Таллине ей был оказан надлежащий уход. Ухаживала за тяжелобольной пожилой женщиной моя мать, Дилакторская Майя Михайловна (1933-2018). Официально она потом и стала ее наследницей. После кончины Наталии Леонидовны Майей Михайловной был систематизирован и разобран привезенный из Ленинграда писательский архив, часть которого продана в 1991 году в Пушкинский дом (ИРЛИ РАН), все остальное находилось в ее законном владении. Отметим, что очень многие коробки с содержимым архива не разбирались с момента переезда тети в Таллин, вплоть до ее кончины. А также и то, что переезд из Ленинграда, последующие несколько разменов квартир уже в Таллине, плюс пожар в подвале, где хранилась часть архива (потом его заливали водой), и иные моменты способствовали утрате неизвестной его части.

     Мало кто знал о полноте ахматовского архива при жизни Н.Л. Дилакторской, учитывая отношение советской власти к опальным поэтам. Михаил Кралин, один из немногих, был в курсе того, что есть рукописный двухтомник, который использовал в своих публикациях академик В. Жирмунский и видел М. Мейлах, рукопись «Поэмы без героя» в разных вариантах, записи о встречах. Кралин мог догадываться, что есть что-то еще, что ему не показывали. Поэтому, уже после кончины Наталии Леонидовны, когда в начале 90-х гг. готовилось под его редакцией «огоньковское» издание «Анна Ахматова» в 2-х томах, он позвонил мне и попросил разрешения приехать в Таллин. Я знала Кралина как одного из знакомых тёти, вхожих в ее дом, и наша семья согласилась. Кралин остановился в квартире моих родителей и несколько дней работал с материалами.

     Моя мать одно время колебалась, можно ли малознакомому человеку доверить разборку архива. Но сомнения ее скоро развеялись. О честности и порядочности Михаила Кралина говорит следующее: в одной из коробок он обнаружил небольшую книжицу. На форзаце автограф моей тети как знак собственности. Украшал же книжку подлинный карандашный рисунок знаменитого, известного на весь мир художника-абстракциониста. Кралин обратил наше внимание на то, что это может быть очень дорогая вещь. Впоследствии мои родители ее продали, это была цена скромной квартиры или двух автомобилей. Спрятать и вынести такую книжицу, поддавшись соблазну, не составило бы труда, мы бы никогда об этом не узнали, а человек мог обогатиться и жить припеваючи долгие годы.

     Отношения с Кралиным поначалу были прекрасные, он выразил благодарность моим родителям в опубликованном им труде. Было обнародовано порядка 30-ти неизвестных ранее стихотворений Ахматовой из этого источника, уточнены некоторые даты и место написания. Наша семья подарила Кралину, по его просьбе, первый из тех двух рукописных ахматовских томов, дарственная надпись сделана моей рукой.

Первый рукописный том с дарственной надписью.

     Была надежда на продолжение творческой работы. Моя мать даже планировала сделать с его помощью совместное выступление на одном из эстонских ЛИТО (она увлекалась поэзией).

Майя Михайловна Дилакторская (1933-2018),

долгие годы – наследница архива Н.Л. Дилакторской.

     Но вскоре произошла досадная неприятность. Отработав двухтомники и некоторые иные материалы, Кралин попросил для расшифровки одну тетрадочку Наталии Леонидовны, где были сделаны ее рукой записи об Ахматовой, но очень тяжелым почерком. Он надеялся найти специалиста-почерковеда и с разрешения нашей семьи увез тетрадку с собой в Ленинград. Увы, впоследствии по его недосмотру она оказалась утерянной, и Кралин выражает самые глубокие извинения моей матери. Об этом он с печалью говорил и на лекциях, и писал в интернет-сообществах. Материальной ценности она не представляла никакой, тем более, расшифровка скорописи крайне трудна. Но в итоге документ был утрачен навсегда, и моя мать, хоть и приняла извинения, была сильно раздосадована и больше не пускала Кралина на порог, и дальше разбирала архив сама.

    Часть ее справедливого гнева вылилась и на меня, поскольку именно я порекомендовала этого человека. По понятным причинам, он больше ничего из ахматовского архива и не видел. А жаль, поскольку интерпретация материалов архива была бы сейчас с его помощью не столь затруднительной.

     Кралин, как впоследствии выяснилось, о многом не догадывался и многого не знал. Полагаю, что причина в следующем: его отец служил в КГБ. Наталия Леонидовна при всем уважении к Михаилу могла на всякий случай ничего лишнего из хранимого ему не показывать. Лично мне – так вообще практически ничего не говорилось и не показывалось: семидесятые годы отличались наплывом стукачей, я училась в Университете и могла где-нибудь случайно сказать что-то лишнее.

     В Таллине я не живу с 1981 года, у меня семья и работа в России. Периодически приезжала навещать родственников. Присутствовать при разборке и систематизации архива, естественно, я не могла. Да он меня и не касался и, честно говоря, был совершенно неинтересен. В те годы я занималась наукой (пошла по стопам деда-геолога), преподавала и писала диссертацию, весьма далекую от литературоведения. Часть от продажи рукописей, старинных и редких книг, картин и предметов антиквариата (Наталия Леонидовна была собирателем редкостей), продаваемых моими родителями частным лицам и на аукционах, перепадала и мне. Однако же, большую часть денежных средств моя мать передавала своей младшей сестре, переехавшей из Эстонии в Россию со всей большой семьей. Сестра писала жалостливые письма о том, как им тяжело и голодно живется, и умело манипулировала чувствами Майи Михайловны. Письма эти, свидетельствующие об интриганстве и хитрости, сохранились. Моя мать перечисляла сестре весьма внушительные для обывателя суммы, перевозя через границу тысячи долларов: это было связано с разменом и продажей недвижимости, принадлежащей ей по закону, а также продажей ценных картин и предметов редкости, принадлежавших ранее моему деду Николаю Леонидовичу (1902-1983) и отцу Станиславу Николаевичу (1934-2005) Дилакторским. Какая-то часть наследства моей тети также стала предметом интереса таллинских антикваров. Впрочем, в 90-х наша семья выставляла предметы ценности и на Ленинградских аукционах; одним из покупателей старины был Илья Глазунов.

     Моя мать на правах хозяйки архива разбирала бумаги Наталии Леонидовны. «Весь архив разбирала я сама» – подчеркивает она в письме 1996 г., где говорится о планах, в память о Наталии Леонидовне, организовать поэтический вечер в цикле радиопередач, посвященных русской культуре, в Эстонии. Она любила Цветаеву, а поэзию Ахматовой ценила не очень высоко. «Цветаева – трепетно живая, доступная, понятная, правдивая и страстная <…> Ахматова рядом с ней – живой труп. Такая вот моя точка зрения» – писала мне мать из Таллина в начале 90-х.

Письмо Майи Михайловны.

     Что-то она продала из ахматовской коллекции тогда – ноты Лурье и еще какие-то книжки или журналы с автографами Анны Андреевны. Рукописи она разбирала отдельно. Не будучи поклонницей творчества поэтессы, она понимала, что имя Ахматовой заслуживает интереса. Активно выступала в Таллинских ЛИТО, делала передачи на эстонском радио, даже пыталась написать книгу, но у нее не получилось. Будучи уже весьма преклонного возраста, Майя Михайловна перебралась в Петербург, поближе к семье любимой сестры, а после ее кончины поселилась неподалеку от меня и скончалась в конце 2018 года. Таким образом, официальным наследником всего ее имущества, включая и того, что осталось от Ахматовского архива, я стала по закону в 2019 году.

     Моя надежда на то, что Кралин как специалист теперь поможет разобраться с материалами, оказалась напрасной. В последний раз я виделась с ним на дне его рождения, в апреле того же года. Михаил сказал, что у него рак, и он пригласил попрощаться. Мы с ним вели несколько лет дружескую переписку, но виделись редко. Я помнила, что у него должен был храниться подаренный нами по его просьбе в 1990 г. первый рукописный том Ахматовских стихов. Зря, конечно, мы подарили этот бесценный документ: если б только знали, какие предстоят приключения в будущем. (Но Кралин тогда сказал, что, мол, все равно эти стихи будут в музее). Надо было, конечно, спросить о судьбе документа, но тяжело пытать расспросами умирающего человека. А тем более, просить о какой-то консультативной помощи.

     Так этот архив стал моей «головной болью», он требовал систематизации и описания, а без специалиста это сделать крайне сложно.

     Тотемскую часть архива (предки Дилакторские родом из Тотьмы) я передала музейщикам-краеведам, с которыми меня связывает многолетняя дружба. Относительно ахматовской части архива они посоветовали обратиться в Фонтанный дом, назвав имя специалиста и связавшись с ним. Таким образом, я пришла туда не «с улицы», а по рекомендации. С большой надеждой на помощь и скорое завершение работы.

     Но в Фонтанном доме меня приняли как-то очень настороженно. Я сказала, что ищу ахматоведа и готова профинансировать издание книги. Вкратце рассказала о содержимом архива, упомянув, что там есть листочки со стихами, трудночитаемые записи и многое иное. Но меня как будто даже не услышали, говорили вокруг да около, ну, мол, это нам не интересно, публикуйтесь сами (спасибо за разрешение!), и тут же – ой, это крайне интересно… в общем, я так и не поняла тональность беседы. Напоследок г-жа Попова, на тот момент директор музея, вдруг задала шокирующий вопрос: верю ли я в то, что дух Ахматовой не раз являлся Кралину и диктовал ему свои стихи? Я как-то вздрогнула внутренне. Захотелось предложить ей обратиться в «Битву экстрасенсов». Что еще тут ответишь? На том мы и расстались.

     Мне все-таки предложили сотрудника для совместной работы, эта была очень милая пожилая дама, я потом еще раз приходила в Фонтанный дом и показала ей все имеющиеся у меня материалы. Она обрадовалась, что-то скопировала, и мы договорились о сотрудничестве. Но вскоре этой даме был дан запрет на работу с архивом Дилакторской. Подробности я не уточняла.

     Специалистов-ахматоведов в Петербурге я так и не нашла, включая ИРЛИ и Ахматовскую гимназию; духов же, в отличие от директора Фонтанного дома, не привечаю, поэтому кропотливо изучила все материалы сама, включая то, что хранилось в неразобранном писательском архиве Н.Л. Дилакторской, привезенном сотрудником ИРЛИ из Таллина в 1991 году (11 коробок). Нашла много интересного. Сделала несколько публикаций. Материалы напоминали некий информационный пазл, который никак не складывался из-за некоторых противоречивых моментов и отсутствия необходимых деталей. Кралин утверждал, что с конца января 1946 года общения между Дилакторской и Ахматовой не было. Я нашла неопровержимые доказательства того, что это не так. Как такое сопоставить и объяснить?

     Меня также удивляло, что сотрудники ИРЛИ, с которыми я контактировала, очень негативно отзывались о Кралине, хотя с ним мало кто виделся последние годы. Одна дама, доктор наук, даже говорила, что, мол, да найдется утерянный дневник с записями, наверняка Кралин припрятал. Они очень хотели добраться до его личного архива, доставшегося теперь наркоману. Зачем?.. Всё это было действительно очень странно.

     И тогда я обратилась к старым друзьям Н.Л. Дилакторской, Зинаиде и Владимиру Семеновых. Мы были знакомы с ними много лет, я их знала с детства. Они стали друзьями и моих родителей. Но последние годы мы практически не общались. Это люди уже весьма преклонного возраста, они переехали из Пушкина и жили под Лугой. Очень любили поэзию Ахматовой и были связаны с музеем С. Умникова. Я созвонилась с супругами Семеновых и в 2020 году приехала к ним на встречу.

     Удивительные вещи открылись мне. Оказывается, Наталия Леонидовна рассказывала им о постоянном общении с Ахматовой на протяжении долгих лет. Об этом они говорили Умникову и сделали для себя небольшую схематическую запись. Наталия Леонидовна посещала Фонтанный дом и даже помогала Анне Андреевне по хозяйству, покупала ей лекарства, печатала для нее на машинке. Создавался третий рукописный том стихов, более позднего времени. Но поскольку в него записывались гражданские стихи Ахматовой, обличавшие преступления советской власти (за некоторые стихи могли и расстрелять), о существовании этого документа Кралин, как сын офицера КГБ, разумеется, и не знал. В середине 70-х годов Дилакторская передает этот уникальный документ и некоторые другие артефакты (фотографии Пастернака, автографы Анны Андреевны на открытке и фото, и др.) в надежные руки – супругам Семеновых для хранения.

     Я с радостью откликаюсь на новую информацию, в надежде увидеть третий рукописный том и, отработав его, поставить все точки над «и», но… «Эти материалы сейчас не у нас».

     Как выясняется, некий Сергей Иванович Сенин (1954-2018), журналист, исследователь, краевед какое-то время назад приезжал к ним в связи с подготовкой книги «Царское Село Анны Ахматовой», где упоминаются имя Наталии Леонидовны, музей С. Умникова и сами супруги Семеновых. Тогда же он выпросил на время из их домашней коллекции некоторые уникальные артефакты, в том числе, связанные с Ахматовой. Включая и ту тетрадь. (Спрашивается, зачем они вообще ему были нужны). И не вернул. Мы тут же стали звонить Сергею Ивановичу, но никто не ответил. Как вскоре выяснилось, он скончался в 2018 году. А позже я узнала, что письмо моей тети и фотографии Пастернака, взятые им «на время» у Семеновых, выставлялись, скорее всего, кем-то из наследников в том же году на аукционе; эти, по сути, ворованные вещи были оценены в 45 т. рублей. Отметим, что в архиве Дилакторской в ИРЛИ есть письма, где приводится неоднократная просьба передать любительские фотографии одному лицу, но Наталия Леонидовна хранит их у себя и затем передает Зинаиде и Владимиру. На обратной стороне одной из фотографий Пастернака должен быть автограф Ахматовой – перечеркнутая «А».

     Аналогичные фотографии хранятся в моем домашнем архиве, вклеенные в книгу стихов Пастернака, с дарственной надписью В. Авдеева.

Письмо, выставленное на аукционе в 2018 г. вместе с фотографиями Пастернака

(фото из открытых источников).

     Продавалось ли наследниками что-то еще, мы не знаем. Но дело не в них. Перечень пропажи у меня есть. Однако, для завершения исследования мне крайне важна была та рукописная тетрадь, третий Ахматовский том, присвоенный нечестным человеком. Ведь Кралин об этом ничего не знал, и поэтому многие выводы его оставались некорректными. О встречах и сотрудничестве Ахматовой и Дилакторской в более позднее время – то, о чем Наталия Леонидовна рассказывала своим друзьям, сделана видеозапись беседы (2021, архив автора статьи).

     Два года ушло на поиски. Выяснилось, что архив Сенина в количестве 50-ти коробок был отправлен в Бежецк. Я списалась с сотрудниками архива, и вскоре там действительно обнаружился документ, неопровержимо подтверждающий существование загадочного третьего тома, равно как и факт воровства. Это была общая тетрадь, куда Наталия Леонидовна в 1975 году переписала для Зинаиды Семеновых часть стихов из загадочного 3-го тома. Неполная рукописная его копия.

ФОТО 6

Тетрадь, присвоенная С.И. Сениным и найденная в Бежецком архиве

     Мне безоговорочно эту тетрадь передали, бесплатно и под расписку, там люди честные. Я ее привезла законным владельцам. Они подтвердили факт владения и предоставили ее мне для изучения. Также эту тетрадь я показала сотрудникам ИРЛИ, и они сделали себе фотокопии страничек. Но архив Сенина в Бежецке до конца еще не разобран. Возможно, там ничего и не найдется, если искомая тетрадка-оригинал осела у каких-то коллекционеров. Надеюсь, что не выброшена. Ну а вдруг повезет?.. Научный интерес представляют все три тома вместе. Однако, и в самой тетради-списке обнаружились крайне интересные вещи, о которых мы обязательно еще поговорим.

     Я была занята подробным изучением найденного, но тут внезапно возникла острая проблема с первым рукописным томом. Он, как ранее выяснилось, Кралиным никуда не передавался и хранился у него дома, потом тетрадь эту унаследовал Кларенс Михайлович. Я с ним периодически созванивалась, даже приходила в гости. Никаких моих доводов не хватило на то, чтобы убедить отдать эту тетушкину тетрадь-томик стихов или определить ее в ИРЛИ. Нет, мол, давай продадим оба томика и денежки пополам. Спрашиваю, что он хочет за этот артефакт? Может, я смогу выкупить? «А я не зна-аю…». Тупиковая ситуация. Человек он одинокий, мало ли что. Как же вызволить документ? Хотелось, конечно, чтобы все три рукописных тома были в ИРЛИ. В очередной раз звоню – не отвечает. Он вдруг исчез, с 17 мая 2022 г. не отвечал на звонки и не выходил на связь в сообществах. Я заподозрила неладное. Друзья его в соцсетях тоже ничего не знали и подняли панику, мол, Кларенса убили или похитили…

     В итоге мне пришлось разыскивать Кралинского наследника с помощью полиции. Написала заявление о пропаже человека. Спасибо нашим полицейским самое искреннее, вопрос решился очень скоро. Правда, мне пришлось целый день гонять по Питеру в полицейской машине… Следователь, принявший заявление, в конце концов узнал и сообщил мне, что Кларенса никто не похищал и не убивал, он скончался 6 июня в городской больнице от тяжелой болезни. С полицейскими мы побывали в доме разыскиваемого и случайно встретили там соседку, которая сообщила о предполагаемом новом наследнике. В итоге выяснилось, что все многомиллионное имущество в виде недвижимости, завещанное Кларенсу, а также Кралинский писательский архив и (что главное для меня!) тетушкина тетрадь принадлежат теперь случайному человеку с алкогольно-наркотической зависимостью, полуграмотному и мало вменяемому. Удалось найти его контакт и позвонить. Меня интересовал исключительно ахматовский рукописный том. Вызволить документ так и не удалось, человек этот просил «с потолка» огромные суммы («Триста тысяч… а может, миллион…»). Отказался он продавать его и в Пушкинский Дом (там этот томик стихов видели, он сдавал на время для оценки). Сохранилась интеллектуальная копия – я сфотографировала дома у Кларенса все странички на смартфон, и получила от него немного сканов (он поленился досканировать до конца, а на руки томик не давал, увы).

     Честно говоря, приключения порядком поднадоели. Главной задачей было собрать воедино весь архив, всю фактуру, чтобы потом любой ахматовед, если таковой найдется, мог бы полностью его изучить и с ним работать. С пропажей первого тома вина целиком и полностью лежит на Кралине и на его жадноватом наследнике. Но так получилось. Кларенс ведь не собирался умирать, 52 года всего. Причину внезапной болезни нам не сообщали, можно предположить, что последствия ковида (в марте он был еще здоров). И все-таки, это лишь моральная ответственность Михаила, ведь собственность-то была его, согласно факту дарения. Первую же утерю, дневник с записями, ему давно простили. Второй рукописный том, бывший у меня, с автографом Ахматовой, сейчас находится в ИРЛИ. (Первый они не смогли выкупить, увы). А пропажа третьей загадочной тетради… Поступок Сенина – взять под честное слово чужие бесценные вещи и не вернуть их, держать у себя годами, мол, кто они и кто я – кажется мне гораздо более отвратительным. А потом наследники или друзья продают ворованное. Лично этого человека я не знала, неприятно писать такое о почившем, он за себя уже не ответит. Но факты есть факты.

     Итак, в архиве Дилакторской (помимо трех рукописных томов) имелись книги с записями и пометками Ахматовой, ее фото с дарственной надписью, записи о встречах, выполненные на отдельных, подчас трудночитаемых листочках, отдельные листочки, карандашом и ручкой, со стихами, карандашный рисунок Ахматовой и многое иное, включая рукописи «Поэмы без героя» разных лет. В письмах отдельных лиц к Дилакторской (архив ИРЛИ РАН) есть указания на утраченные ныне артефакты из Ахматовского коллекционного материала.

     Огромный интерес представляет, на мой взгляд, изучение стихотворений и разночтений в них, поскольку Кралин не успел этим заняться и только мог зафиксировать данную особенность архива Дилакторской. Он утверждал, что стихи Ахматовой 40-х годов отличаются большей силой и энергией:

«… 45-й год. Это чуть ли не апогей творческого пути ААА. Представим себе, что было бы, если б она умерла в 45-м г., если не было ещё победных 20 лет, когда писались другие совершенно произведения, безусловно что-то дополняющих в творческий облик ААА, но вряд ли его превышающий. Облик, достигший к 45 г. В самом деле, если сравнить ситуацию, ту архивную ситуацию 45 и 66 гг., то ещё неизвестно какие архивы были более интересны, потому что ведь к 45 г. Ахматова напечатала практически всё, о чём говорим, когда мы говорим об ААА».

     (Расшифровка аудиозаписи лекции М. Кралина в Фонтанном доме, фрагмент записи, без даты, предоставлено Кларенсом Кралиным в 2021 году).

    Приведем один из примеров разночтений. Известное стихотворение «Дьявол не выдал…» в архиве Дилакторской звучит так:

Дьявол не выдал, мне все удалось.

Вот и могущества явные знаки.

Вынь из груди моей сердце и брось

Любовь голодной собаке.

Больше уже ничего не боюсь…

     В известной же версии стихотворения так:

…и брось

Самой голодной собаке.

Больше уже ни на что не гожусь…

     В моем архиве хранится отдельный листок (я его показывала в Фонтанном доме, в числе прочих документов архива), где это стихотворение осмысливается уже с гражданской позиции:

Дьявол не выдал, мне все удалось

Вот и могущества тайные знаки

Вынь из груди моей сердце и брось

Самой голодной собаке.

Выжми последние песни мои

Пеплом развей по разбитой дороге

…………..(далее строки не печатаю)

……………

Больше уже ничего не боюсь

Больше не вымолвлю светлого слова

Нет настоящего. Веком стыжусь

И задыхаюсь от срама такого.(без даты)

(Продолжение - в части 2)